Имя монаха Авеля становится известным, когда речь заходит о предсказаниях судеб представителей дома Романовых и будущем России. В 30-е годы прошлого столетия русская эмигрантская пресса активно упоминала его имя, а в 90-е годы после развала Советского Союза интерес к нему возродился. Однако жизнь старца, окруженная слухами и легендами, считается историками увлекательной фальсификацией.
В книге “Великие пророчества” Е. Коровиной отмечается, что начиная с Екатерины Великой и заканчивая Николаем Вторым, каждый русский правитель сталкивался с пророчествами Авеля. После каждого предсказания о судьбах могущественных этого мира мятежный монах отправлялся в тюрьму или монастырь. Однако Авель не мог молчать, даже ради своей собственной безопасности, ведь после принятия монашеского пострига он услышал голос: “Иди и говори”. Как он сам утверждал в своих заметках: “сказывать Тайны Божие было свыше велено”. Только в конце своей жизни, после пророчества о “кровавом” восшествии Николая Первого на престол, он решил замолчать.
Все началось с того, как отмечает Е. Анисимов в сборнике “Толпа героев XVIII века”, в середине 90-х годов XVII века Авель предсказал скорую кончину Екатерины и передачу престола ее сыну. Тогда это предсказание показалось странным, ведь императрица была в хорошем здоровье, а двор сомневался, что наследником станет неопытный Павел, а любимый внук Александр. Даже завещание в пользу последнего, якобы, было составлено царицей. Узнав о “бреде старца”, Екатерина приказала заключить “провидца” в самую мрачную тюрьму того времени – “Орешек”. Однако именно в указанный Авелем день, 6 ноября 1796 года, царица неожиданно скончалась, а трон занял ее сын – именно так, как предсказывал монах.
Версия, растиражированная с некоторыми расхождениями в многочисленных статьях и книгах, гласит, следующее. Уверовавший в дар монаха Павел пригласил провидца на беседу. Расспросил не только о своей участи, но и том, чего ожидать следующим представителям династии Романовых. Старец предсказал Павлу его «лютый конец» («будешь задушен злодеями», коих пригрел на груди своей). Узнал Павел, что при его сыне Александре Первом будет «война большая», а русские войдут в Париж, но «тяжкий царский венец» Александр променяет «на пост и молитву».
Еще Авель якобы рассказал, что детей у Александра не будет, а трон займет не следующий по старшинству Константин, а младший из братьев. Царствование Николая Первого «дракой зачнется» (восстание декабристов). Ему на смену придет внук Павла – Александр Второй. Он освободит русских крестьян и балканских славян, а «бунтари» однажды «убьют его днем посреди столицы». И действительно царь погиб в результате седьмого покушения на набережной Екатерининского канала в Петербурге. Наконец, «венец терновый» ожидает праправнука Павла – Николая Второго. При нем начнется «война великая», люди станут «душить друг друга серой зловонной», а перед окончанием войны – самодержавие падет и безумный «мужик с топором» захватит власть. Записанные предсказания (то ли самим царем, то ли монахом) Павел повелел положить в шкатулку, разрешив вскрыть и прочесть «письмо к потомкам» через сотню лет после своей кончины – 11.03.1901 года.
Пересказываемые большинством современных авторов «предсказания» позаимствованы из двух книг: «На берегу Божьей реки» Сергея Нилуса (изд. 1911, 1916 гг.) и «Вещий инок» Петра Шабельского-Борк, изданной в эмиграции аж в 1930 году. Экс-замдиректора Гатчинского ГМЗ Валерий Семенов в одной из своих публикаций указывает, что оба автора «со слов авторитетных источников» пишут о приезде царя в Гатчинский дворец для прочтения предсказаний Авеля, которые хранились в ларце.
Однако в деталях упомянутые выше авторы не сходятся. Приехал Николай во дворец то ли одиннадцатого числа, то ли двенадцатого. Выехал то ли из Петропавловской крепости, то ли из царскосельской резиденции. Пророчество положено в ларчик то ли самим Павлом, то ли его вдовой. Другие авторы ссылаются на мемуары Марии Федоровны Герингер, которая, по словам С. Нилуса, была близка к царской семье и знакома с интимной жизнью Павла и его супруги. А ведь у С. Нилуса версия с «письмом потомкам» изложена по устному рассказу (!) обер-камерфрау М. Герингер. Никаких мемуаров сия «достойная женщина» не оставила.
В. Семенов дословно цитирует архивные документы – камер-фурьерские журналы, которые фиксировали каждый день русских царей, начиная с Петра Великого. Согласно записям за 11-12 марта, Николай Второй в Гатчину не ездил. Более того – в журнале за 11 число, в 100-летнюю кончину Павла, на полях есть важная приписка: никаких распоряжений от царя не было, приглашений на панихиду не отправлялось. Записей о поездке в Гатчину и посещении литургии в Петропавловском соборе нет и в личных дневниках самого Николая Второго, которые сохранились в Госархиве. Ни в журналах, ни в дневниковых записях на протяжении всего марта нет ни строчки о поездке в Гатчину.
Согласно журнальным пометкам, в сторону Гатчины царь выехал в ночь с 6 на 7 апреля, при этом его целью была охота на тетеревов. Дворец же Николай посетил лишь 8 апреля, о чем в придворном журнале оставлена пометка. В дневнике царь записал, что в тот день ездил в Гатчину к маме отобедать и провести с родительницей весь вечер. Возможно ли, что в журнале за 11-12 марта поездка не зафиксирована? Нет. В. Семенов логично предполагает, что цитируемые С. Нилусом слова М. Герингер опровергаются архивными документами. А «исторические сказания» Шабельского-Брока и вовсе предлагается не принимать за чистую монету: слишком уж автор легко обращается с фактами и «дает полный простор собственным фантазиям».
В. Семенов подмечает и еще один интересный факт. С 4 по 29 марта 1901 года вдовствующая императрица Мария Федоровна находилась в Копенгагене. Неужели, зная о таком долгожданном событии как прочтение «завещания потомкам», она покинула не только Петербург, но и страну?
В распоряжении научных сотрудников музея-заповедника «Гатчина» находится внушительный архив описей обстановки дворца. По тиражируемой и, как мы убедимся далее, ошибочной версии, запечатанный ларец 100 лет простоял на специальном постаменте в одном из залов. Путь к нему преграждал красный шнурок. Ни в одной из описей нет упоминания легендарной шкатулки, при этом содержится тщательное перечисление таких мелочей, как высушенный бутон, одиннадцать листов тончайшей бумаги, дюжина вскрытых конвертов и пр. Как пишет В.Семенов, на старых фотографиях Парадной опочивальни действительно есть некое подобие постамента – массивная подставка, на которой четко просматривается не ларец, а ваза. «И не было никакого шнура», – замечает В.Семенов.
Историк не исключает, что богатое воображение и не слишком хорошая память сыграли с М. Герингер злую шутку. В начале марта 1901 года действительно была поминальная служба в Петропавловском соборе, но в память о 20-летней годовщине со дня гибели Александра Второго. Герингер, вероятно, присутствовала на панихиде и бывала во Дворце. Рассказала ли она то, что запомнила или слегка приукрасила? А, может быть, фантазия С. Нилуса помогла родиться мифу? Научные сотрудники Гатчины не ставят под сомнение наличие авелевских откровений, но утверждают: таинственный ларец, если и был, то хранился точно не в Гатчине. Да и Николай Второй если и прочитал авелевские откровения, то случилось это не в начале марта.
Любое из предсказаний Авеля нельзя считать реальным, ведь не сохранилось ни одной книги провидца. А их он якобы написал несколько. Единственное документальное подтверждение, что Авель действительно написал «книгу на 67 листах» – Дело крестьянина Василия Васильева (так в миру называли Авеля) от 17.03.1796 года, которое хранится в Госархиве.
Еще один первоисточник – статья «Предсказатель монах Авель», опубликованная в 1875 году в «Русской старине» и содержащая пророчества о Екатерине, Павле и Александре Первом. При этом, как пишет Т. Кочнева в статье «Пророчество Авеля 1757-1831 гг.», статья была размещена в разделе «Литературная проза». Автор и документальная основа статьи неизвестны. Все остальные источники, повествующие о жизни монаха и «цитирующие» его пророчества, историки отказываются считать достоверными.